Мише Кутузову 32 года, он живёт в психоневрологическом интернате, а работает в Charity Shop. Раз в неделю он приезжает в наш магазин, где отпаривает одежду и следит за актуальностью ассортимента вещей в торговом зале. Журналист Мария Лекух поработала с Мишей в качестве стажёра, а фотограф Максим Мармур съездил к нему в гости в интернат и снял фотоисторию одного дня из жизни Миши.
* * * * * * * *
Начнём с того, что человек с которым я еду разговаривать ни разу не Кутузов и возможно даже не Михаил. Какую фамилию носили мама и папа мальчика, родившегося в Москве в 1986 году, сегодня вряд ли кто-то сможет восстановить. Возможно, до того, как родители узнали, что у них родился проблемный ребенок, у Миши было другое имя, придуманное мальчику заранее. Но мальчик родился с расщелиной в средней части нёба — «волчьей пастью», так обычно называют этот врожденный порок развития. Последние 40 лет это исправляется почти без следа. Но в случае с Мишей что-то пошло не так.
Миша — мальчик, у которого были родители ровно сутки, а потом он стал казённым ребёнком. Ему провели все необходимые операции, но без особого энтузиазма. В процессе взросления человек, которого в доме ребёнка почему-то назвали Михаилом Кутузовым, потерял практически все зубы и, в результате, так и не смог нормально разговаривать.
Миша живет в психоневрологическом интернате (ПНИ) и раз в неделю приезжает на самокате в большой мир: на работу помощником продавца в Charity Shop.
Мы приходим в магазин чуть раньше Миши, разговариваем с сотрудниками магазина.
— Не переживайте, — говорит Аня, ассистентом которой как раз и работает Миша. — Если надо, я переведу, мы с ним уже тут полтора года, я научилась его понимать. Как-то Миша поехал в другой магазин и позвонил мне, а я переводила для других сотрудников, что он говорит. Всё получилось.
Я попробую стать Мишиным стажёром. Расспрашиваю Аню о его работе (это поможет мне во время «стажировки»). Обычно это довольно монотонная деятельность: разбирать вешалки, находить в торговом зале вещи, которые висят уже больше месяца, уносить их в подсобку для переоценки.
От веяний моды Миша далёк. Однажды он унёс в подсобку практически все джинсы с «художественными дырками в штанах».
— Добрый день, — встречаю я высокого парня, который попытался проскользнуть мимо меня, пряча под мышкой сложенный самокат.
Миша знал, что мы придём, готовился к первому в жизни интервью, но всё равно кажется, что он не очень рад перспективе разговаривать с незнакомым людьми. Он пробегает мимо, исчезает в зале, я иду за Мишей и непонятно, кто из нас больше паникует сейчас.
— Покажи, что ты делаешь? Я тебе хочу помочь.
Мы ходим по залу, ищем старые ценники. Я пропускаю половину и мой учитель, вздыхая, меня поправляет.
— У меня была девушка, она тоже была несерьёзная, — неожиданно отчётливо говорит Миша.
— А куда делась?
— Уала, нет больеа.
«Ушла, нет больше», — догадываюсь я.
Об этой девушке мне рассказали заранее. Проблема Миши и многих других молодых людей, живущих в психоневрологических интернах — пенсии, которые жильцы интерната попросту не умеют тратить. Их никто не научил этому. В результате, рядом с ними возникают барышни как раз отлично разбирающиеся в тратах.
Беседа становилась сложнее и мы позвали Аню.
— Ты приходишь сюда каждое воскресение. Нравится эта работа?
— Да, надо же помогать.
— А когда ты не работаешь тут, что делаешь?
— Просто отдыхаю.
Кажется, Миша просто не очень верит в то, что можно жить по-другому: без интернатского расписания, общей столовой и комнаты с соседями.
— Ты же понимаешь, что фактически единственное препятствие на твоем пути к нормальной жизни — это невнятная речь? Это можно исправить, ты думал об этом?
— Я не знал к кому обратиться, не думал об этом. Не знаю, что нужно для этого делать.
Миша старался говорить как можно понятнее и заметно устал, для него такая попытка проанализировать свою жизнь — тяжёлая работа.
— Чем ты хочешь заниматься?
— Я не знаю, я о будущем не думал, живу моментом.
Мне показалось, что Миша закрыл для себя такие естественные для нас темы для размышления: будущее, любовь, возможности реализации.
— Я хочу найти родителей моих, — вдруг говорит Миша. — Хочу понять, кто я и почему. Маму хочу найти.
— А ты пробовал искать?
— Пробовал, но я не знаю, как её зовут.
— Он обычно молчит и улыбается, но однажды я видела, как он танцует с вешалками для одежды. Он вообще очень жизнерадостный человек, — рассказывает Аня, продавец Charity Shop.
* * * * * * * *
Миша работает в Charity Shop в рамках программы «Трудоустройство людей из социально незащищенных групп» фонда «Второе дыхание».